Он был какой-то… странный, очень странный.
Сидел на крыше, свесив ноги вниз,
И объяснял мне долго и пространно:
Какая лажа эта наша жизнь.
Что всё его заело и достало...
Что он – слуга, а значит – подневольный,
Что вынужден пахать и день, и ночь
И что ему бывает тоже больно,
Но он не в силах сам себе помочь.
Он сетовал: «Проклятая работа.
Но это тоже должен делать кто-то».
Сидел на крыше, свесив ноги вниз,
И объяснял мне долго и пространно:
Какая лажа эта наша жизнь.
Что всё его заело и достало...
Он был какой-то… странный, очень странный.
Сидел на крыше, свесив ноги вниз,
И объяснял мне долго и пространно:
Какая лажа эта наша жизнь.
Что всё его заело и достало.
Мир всё равно далёк от идеала.
Сидел на крыше, свесив ноги вниз,
И объяснял мне долго и пространно:
Какая лажа эта наша жизнь.
Что всё его заело и достало.
Мир всё равно далёк от идеала.
Что он – слуга, а значит – подневольный,
Что вынужден пахать и день, и ночь
И что ему бывает тоже больно,
Но он не в силах сам себе помочь.
Он сетовал: «Проклятая работа.
Но это тоже должен делать кто-то».
Потом спросил: «Замёрзла? Может, хватит?
Давай-ка, пригласи меня на чай.
Ну, что за глупость? В тоненьком халате…
Мороза нет, но всё-таки не май.
И ветер тоже… Завтра заметелит.
Не лучше ли сейчас лежать в постели?
Давай-ка, пригласи меня на чай.
Ну, что за глупость? В тоненьком халате…
Мороза нет, но всё-таки не май.
И ветер тоже… Завтра заметелит.
Не лучше ли сейчас лежать в постели?
Оно, конечно, эта жизнь – херня.
Но есть ведь и хорошего в ней много.
Что далеко ходить? Возьми меня.
Да, я – слуга, но я служу у Бога.
Опять же, крылья. Это тоже плюс.
И вечность. Значит, смерти не боюсь.
Но есть ведь и хорошего в ней много.
Что далеко ходить? Возьми меня.
Да, я – слуга, но я служу у Бога.
Опять же, крылья. Это тоже плюс.
И вечность. Значит, смерти не боюсь.
А тут гляди…шестнадцатый этаж…
Да знаю, что тебе всё надоело!
Ну, ты покажешь высший пилотаж!
А душу на фиг гробить вместе с телом?
Так что… от края отойди немного…
Не надо, девочка, побойся Бога".
Да знаю, что тебе всё надоело!
Ну, ты покажешь высший пилотаж!
А душу на фиг гробить вместе с телом?
Так что… от края отойди немного…
Не надо, девочка, побойся Бога".
Стихи о любви «Какой-то странный» Аллы Гуриненко
частично (их вы отметите сразу) проиллюстрировал своими работами
молодой фотограф, Tom Ryaboi,
известный как Хозяин Крыши (Roof Topper).
Я боюсь высоты. Благодаря Ричарду Баху, существенно меньше, чем раньше,
но боюсь...
Я не люблю небоскребы, эти символы богоборчества и технического прогресса.
И даже высотки не люблю, они воруют у меня небо.
Но эти фотографии Тома Рябого с крыш небоскребов
вызывают у меня не только легкую тошноту и головокружение, но и восторг.
Я восхищена храбростью и талантом фотографа.
Это взгляд на наш мир с головокружительной высоты,
как если бы каждому из нас посмотреть на свою жизнь
с абсолютно нового ракурса...
Антрополог, исследующий себя...
Когда я смотрю на эти фотографии, я думаю о том,
что для тех, кто поднимается так высоко,
должно быть доставляет великое удовольствие
почувствовать себя на вершине мироздания, на седьмом небе...
P.S. Несколько позже этой публикации я узнала, что такое же опасное хобби и у Jun Ahn из Сеула (Южная Корея). Она фотографируется на крышах самых высоких зданий Сеула, Нью Йорка и Гонконга, подыскивая там подходящее место, чтобы можно было сидеть или стоять на самом краю...
--------------------
Уважаемые друзья, если Вы однажды подружитесь со мной здесь и в одной из соцсетей: ВКонтакте, Фейсбуке, Твиттере, Одноклассниках, тогда Вам будет удобнее следить за всеми моими публикациями и проще поддерживать со мной связь. Давайте не потеряемся! Если публикация показалась Вам интересной, поделитесь ссылкой со своими друзьями в соц.сетях. Заранее благодарна за поддержку. Ваша, Любовь Годзинская.
Комментариев нет:
Отправить комментарий