Меня кто-то помнит, Боже мой, кто б то не жил,
Пусть им - всем тем - нарисованы будут нимбы,
Пусть им - всем вам - адресована будет нежность...
Если он меня любит - то я счастливая,
если же нет - ну, я-то его люблю.
… Чтобы
не расплескать - прикрываю лоб рукой, чашку себе из ладони соорудив,
утро пригрелось русым пушистым облаком к солнечной невыспавшейся груди. Я
не пойму, что было со мною до него, как я жила, и в чьих я спала домах.
Если он позвонит, я подпрыгну до неба, если не позвонит - позвоню сама.
Мир нараспашку, на поводке серебряном Бог задремал, уставший меня
учить. Если погладить теплый хребет поребрика - сытой довольной кошкой
асфальт урчит что-то дикарско-латино-американское, чтобы вдохнуть на миг
- и живешь едва.
Девочка отчего ты всё ходишь в каске, а? Чтобы от счастья не лопнула голова.
Реки синеют, где-то вдали тоскливая толстая чайка хрипло лажает блюз.
Если он меня любит - то я счастливая, если же нет - ну, я-то его люблю.
Мы еще
обрастем нежилыми стенками в стылом ветру, но нынче-то поутру всё, что
мы нажили общего - это терпкая черная теплота меж сплетенных рук.
Вот я иду по поребрику, как по лучику, с Богом в ладони, с искрами вместо глаз...
Вот я иду по поребрику, как по лучику, с Богом в ладони, с искрами вместо глаз...
Поднимаясь по лестнице, она решила быть по-настоящему грустной и всегда иметь мешки под глазами…
И пока
тебя под корень не покорежило, не согнуло от ночных неживых звонков,
будешь пить себе с Олегами и Сережами, будешь верить в то, что было
тобой нагрежено, и не ведать, сколько хрустнуло позвонков.
Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило, скольких в панике увел от тебя конвой. Ты уже давно отпела их, отэкранила, ты давно уже решила играть по правилам, но пока еще не выбрала, за кого. Может, хватит столько ерничать и пинаться-то, а потом ночами плакать по именам, принимай как есть, любые реинкарнации, ведь пока тебе глумливо и девятнадцато и тебе пока что нечего вспоминать.
А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке и честить за нравы местную молодежь. Но сейчас-то на кого ни посмотришь - лапочки, а тебе всегда смешно и пока до лампочки, так иди - пока не знаешь, куда идешь. И пока тебе не скажут порядком явочным подождать у входа с посохом и сумой, будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой, с золотистой мелкостриженной кутерьмой. И пока везде в кредит наливают кофе там, улыбаются, взлетают под потолок, ты бредешь по лужам этаким Хол-ден-Колфилдом и в любое слово веришь, как в эпилог.
Ты считай их, сколько выбыло, сколько ранило, скольких в панике увел от тебя конвой. Ты уже давно отпела их, отэкранила, ты давно уже решила играть по правилам, но пока еще не выбрала, за кого. Может, хватит столько ерничать и пинаться-то, а потом ночами плакать по именам, принимай как есть, любые реинкарнации, ведь пока тебе глумливо и девятнадцато и тебе пока что нечего вспоминать.
А когда-нибудь ты будешь сидеть на лавочке и честить за нравы местную молодежь. Но сейчас-то на кого ни посмотришь - лапочки, а тебе всегда смешно и пока до лампочки, так иди - пока не знаешь, куда идешь. И пока тебе не скажут порядком явочным подождать у входа с посохом и сумой, будешь девочкой с абрикосовой шейной ямочкой, с золотистой мелкостриженной кутерьмой. И пока везде в кредит наливают кофе там, улыбаются, взлетают под потолок, ты бредешь по лужам этаким Хол-ден-Колфилдом и в любое слово веришь, как в эпилог.
А тебе
такая жизнь на халяву дарится, что грешно ее без пользы сдавать в утиль,
у тебя слова блестящие в горле давятся, у тебя такие пальцы: кто
попадается, никогда уже не может из них уйти. Ты не лучше всех, обычная,
в меру резвая, синяки под глазами, кашель, спинная боль, просто как-то
так случилось, что Он, не брезгуя, втихаря изволил выдохнуть две
скабрезности, и одна вот в ноябре родилась тобой. Над тобой огни
вселенные не удвоятся, не разрушится какая-нибудь стена, просто Он
созвал свое неземное воинство и решил на миг тебя окатить сполна.
А тебя учили - нужно смотреть и взвешивать, чтобы вдруг потом не вылететь из игры. Но вокруг апрель и небо - какого лешего, у тебя такое сердце, что хоть разрежь его - все равно должно хватить на десятерых.
А тебя учили - нужно смотреть и взвешивать, чтобы вдруг потом не вылететь из игры. Но вокруг апрель и небо - какого лешего, у тебя такое сердце, что хоть разрежь его - все равно должно хватить на десятерых.
Так что ты глотай свой кофе и вишни льдистые,
а ударили - так всхлипни и разотри.
И запомни - где-то есть еще тот, единственный,
кто живет с такой же шуткою изнутри.
а ударили - так всхлипни и разотри.
И запомни - где-то есть еще тот, единственный,
кто живет с такой же шуткою изнутри.
Стихи о любви Али Кудряшевой украсил своими удивительными работами польский художник Karol Bak (1961г.р.).
Али́на Кудря́шева (1987г.р.), русская
поэтесса из Питера, завоевавшая популярность в интернет сообществе,
пишет стихи с самого раннего детства, осознанно — с одиннадцати лет.
Пишет под псевдонимами Аля Кудряшева и Изюбрь.
… Меня кто-то любит, Боже мой, кто б то ни был,
Меня кто-то помнит, Боже мой, кто б то не жил,
Пусть им - всем тем - нарисованы будут нимбы,
Пусть им - всем вам - адресована будет нежность...
Меня кто-то помнит, Боже мой, кто б то не жил,
Пусть им - всем тем - нарисованы будут нимбы,
Пусть им - всем вам - адресована будет нежность...
С великим удовольствием открываю для себя все новые и новые имена. Чувствую неутолимый голод по соприкосновению с нестандартным, молодым и талантливым. Надеюсь доставить своими находками радость не только себе, но и тем, кто заглянет ко мне на огонек.
И ЗАПОМНИ! ГДЕ-ТО ЕСТЬ ЕЩЕ ТОТ, ЕДИНСТВЕННЫЙ...
--------------------
Уважаемые
друзья, если Вы однажды зафрендитесь
со мной
здесь или в одной из соцсетей: ВКонтакте,
Фейсбуке, Твиттере, Одноклассниках,
тогда Вам будет удобнее следить за всеми
моими публикациями и проще поддерживать
со мной связь. Давайте не потеряемся!
Если публикация показалась Вам интересной,
поделитесь ссылкой со своими друзьями
в соц.сетях. Заранее благодарна за
поддержку. Ваша, Любовь Годзинская.
Комментариев нет:
Отправить комментарий